Список форумов АВРОРА

АВРОРА

исторический форум
 
 FAQFAQ   ПоискПоиск   ПользователиПользователи   ГруппыГруппы   РегистрацияРегистрация 
 ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 

Библиотека Авроры
Польское военное планирование накануне ВМВ
На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5
 
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов АВРОРА -> Военная история Европы Новейшего времени XX века
Предыдущая тема :: Следующая тема  
Автор Сообщение
Ута
Маркграфиня Site admin

   

Зарегистрирован: 03.03.2010
Сообщения: 14829

СообщениеДобавлено: Сб Окт 30, 2010 8:48 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Решила реанимировать тему. Улыбка
Прочитала в журнале «Российская история» № 5 за 2009 г. интересную статью «Пока еще не последовали удары…Политика Германии и СССР в отношении Польши (октябрь 1938 г. – август 1939 г.)». Автор – Случ С.З.
Собственно кратко перескажу основные моменты статьи , попробую сделать некоторые выводы и обобщения.
Общий вывод: Польша была разменной монетой в большой европейской политике, все ее хотели поиметь и никто не хотел помогать. Гитлер был заинтересован в союзе с Польшей (в ее лояльности на случай западной компании) больше, чем СССР и союзники. Внешнеполитическая позиция Польши определялась министром иностранных дел Польши Ю Беком, у которого был «прогерманский крен».
Позицию Польши можно охарактеризовать так: она была не прочь поучаствовать в приобретении земель и большой европейской политике, но как самостоятельное суверенное государство. Положение зависимого государства, территории, лишенной самостоятельности, опоры «большой силы» в Европе ее не устраивало.
Однако «Польский вопрос»- (Данцинг и проч.) не оставлял Польше никаких надежд на самостоятельное существование.

Итак, политика Германии в отношении Польши.
1. Прежде всего это поиск компромиссов в отношении с Польшей во имя реализации более важных планов на континенте
2. 2 подписание в 1934 г. соглашения о ненападении сроком на 10 лет
3. постепенная выработка антизападной стратегии, в которой Польше отводилась первая роль.
4. Польский вопрос встал осенью 1938 г. особо остро, т к. именно Польше отводилась ключевая роль в обеспечении тыла Германии на Востоке во время грядущей западной компании.
5. проведение политики кнута и пряника. Последний явно проявился в территориальных уступках Германии Польше в Чехии и в запрете на публикацию в немецких СМИ фактов и сюжетов о польской политике в отношении нац. меньшинств.
6. Институт кнута был выражен Гитлером несколько позднее (через 10 месяцев). Гитлер ждал три «да» от польского правительства на три предложения:
А). согласие на включение Данцига в состав Германии
Б). согласие на строительство экстерриториальных авто-железнодорожных магистралей через Польский коридор
В). Присоединение Польши к Антикоминтерновскому пакту.
Именно эти три условия (предложения) должны были по мнению Гитлера показать (и обеспечить) лояльность Польши.
Однако Польша на встречу не пошла и дипломатические игры (польско-немецкие и русско-польские), а также попытки сломить Польшу затянулись до весны 1939 г.
1 апреля 1939 г., когда фюрер отдал распоряжение генералу Кейтелю готовить план нападения на Польшу, однако окончательное решение о начале войны еще не было принято.
Даже после выступления Гитлера в рейхстаге 28 апреля 1939 г. , когда Польская проблема была обрисована как никогда ясно и четко, Гитлер не оставлял надежды на урегулирование отношений с Польшей.
Вместе с тем, заявление Гитлера («если польское правительство придает значение тому, чтобы прийти к новому договорному урегулированию отношений с Германией, то я буду это только приветствовать, правда при условии, что подобное урегулирование будет тогда основываться на совершенно четких и одинаково связывающих обе стороны обязательствах») для польской стороны звучало не как предложение, а как ультиматум.
И гордые поляки ответили – «нет». 5 мая 1939 г. Бек произнес речь на специальном заседании Сейма.: « Мы поляки не знаем понятия «мир» любой ценой. У людей, народов и государств есть лишь одно благо, не имеющее цены – честь».
Интересно, что эта дипломатическая пикировка никак не влияла на работу военных. В конце апреля 1939 г. Браухич предоставил Гитлеру 1-й вариант планируемых операций против Польши, а начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Гальдер – предварительный график развертывания войск, которое началось в мае.
И лишь 23 мая 1939 г. Гитлер кажется принял окончательное решение по Польше, признав¸ что сделать союзника из Польши не получилось.
Однако война против Польши не выглядела уж очень привлекательной, т.к было совершенно не понятно как к этому отнесется союзник – Италия. Да и Япония уклонилась от присоединения к итало-германскому союзу.
Однако совещание с верхушкой вермахта 23 мая 1939 г.стало важной вехой на пути подготовки Германии к нападению на Польшу и обрисовали перспективы борьбы на 2 фронта – о есть грядущую Мировую войну.
Поэтому пакт от 23 августа 1939 г. для Гитлера был крупнейшей внешнеполитической победой. Именно после подписания этого пакта изоляция Польши была для Германии решенным делом.
Позиция же союзников для меня например, остается не совсем понятной. 25 августа было подписано англо-польское соглашение, и Гитлер перенес нападение с 26 августа на 1 сентября (причины этого шага до сих пор не ясны). Однако, знал ли Гитлер о том, что в случае боевых действий против Польши, АиФ не будет реально вмешиваться? Не сообщили ли ему союзники об этом?

Позиция СССР.
Здесь надо выделить несколько моментов:
1. неприязнь к Польше со стороны Сталина еще со времен поражения в польско-советской войне 1920 г.
2. прогерманская политика министра иностранных дел Польши Ю. Бека
3. антипольский синдром в высшем руководстве СССР
4. Польша никогда не рассматривалась как военно – стратегический партнер и лишь как рычаг давления на Германию
5. никакой реальной помощи Польше не было бы оказано

Ну и собственно здесь я полностью привожу текст статьи.

Цитата:
В развитии отношений между Москвой и Варшавой с апреля по конец августа 1939 г. условно можно выделить три периода.
Первый, апрельский, был связан с интенсивными дипломатическими контактами. В начале апреля в ходе трех почти ежедневных встреч Литвинова и Гжибовского были сняты все неясности, возникшие в связи с отрицательным отношением польского руководства к британскому предложению о подписании декларации четырех держав, направленной на предотвращение агрессии в Европе110. Гжибовский еще раз подтвердил нежелание Польши участвовать совместно с СССР в каких-либо акциях, направленных против Германии111. Вместе с тем во время заключительной беседы Литвинов отметил изменения в политике Польши, которая, согласившись «заключить пакт о взаимной помощи с Англией в момент наибольшего обострения англо-германских отношений (...) невольно становится на путь коллективной безопасности»112. Явно несанкционированную реплику Гжибовского, что «когда нужно будет, Польша обратится за помощью [и] к СССР», нарком парировал, несомненно, заранее заготовленной формулировкой: «она (Польша. - С. С.) может обратиться, когда будет уже поздно, и ... для нас вряд ли приемлемо положение общего автоматического резерва»113. Из сказанного следовало, что предоставлению какой-либо помощи со стороны СССР должна предшествовать не просьба о ней, а политическое соглашение, содержащее не в.последнюю очередь условия, на которых эта помощь может быть оказана. Опыт ряда балтийских государств, вынужденных спустя полгода после описываемых событий, в резко изменившейся международной обстановке, все-таки принять этот «данайский дар» СССР, свидетельствовал, что все опасения польского руководства на этот счет, каковы бы ни были их побудительные мотивы, имели под собой весьма серьезные основания.
Следующий этап советско-польских отношений приходится на май 1939 г. Преемник Литвинова на посту Наркоминдела, казалось, решил придать им динамику~и спустя всего несколько дней после вступления в должность пригласил к себе польского посла. Ознакомив Гжибовского с содержанием советских контрпредложений Лондону и Парижу от 17 апреля114, В.М. Молотов в непринужденной форме поставил перед ним вопрос: «что в них плохого для Польши и правда ли, что Польша является одним из главных противников этих предложений»? Подобную, несколько необычную для руководителя внешнеполитического ведомства, постановку вопроса можно было бы «списать» на неосведомленность Молотова во всех тонкостях польской позиции. Однако последовавшая затем дискуссия показала, что новый нарком совсем неплохо ориентировался в ситуации, в частности, выдвинув те же самые (высказанные ранее его предшественником) претензии к недавним англо-польским договоренностям. При этом Молотов особо подчеркнул «неприемлемость такого положения, когда, с одной стороны, дело идет об участии СССР в гарантиях для Польши, а с другой стороны, заключено англо-польское соглашение о взаимопомощи, которое может быть истолковано как направленное, между прочим, и против СССР»115.
В Варшаве в тот момент были, несомненно, заинтересованы в более стабильных, не ставящих под угрозу заключенные ранее политические и торгово-экономические соглашения, отношениях с СССР. Оказавшись в состоянии жесткой, пока еще политико-дипломатической, конфронтации с Берлином, руководство польского МИД, разумеется, не собиралось шарахаться в другую сторону и идти на тесное сотрудничество с СССР. Вместе с тем Бек стремился закрепить достигнутый уровень торгово-экономических связей и регулярных дипломатических контактов как важный показатель нормализующихся отношений. Он проявил инициативу и высказал желание встретиться с Потемкиным, возвращавшимся через Варшаву из поездки по ряду стран Юго-Восточной Европы116. Молотов, дав разрешение на этот контакт, подчеркнул в направленной для беседы с Беком инструкции: «Главное для нас - узнать, как у Польши обстоят дела с Германией»117. Именно это прежде всего интересовало Кремль, а вовсе не изыскание путей и приемлемых вариантов убеждения польского правительства в необходимости в той или иной форме поддержать советские предложения о коллективном противодействии агрессии.
Данное обстоятельство тем более важно отметить, что беседа Потемкина с Беком состоялась 10 мая, т.е. накануне второй встречи Молотова с Гжибовским, в ходе которой последний передал официальный ответ Варшавы на вопросы, поставленные наркомом несколькими днями ранее. В нем особенно выделялись два пункта, не оставлявших места для двойственного толкования: 1. Польша никому не делегировала полномочий вести переговоры о предоставлении ей гарантий, считая это исключительно своим правом; 2. Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР «ввиду практической невозможности оказания помощи Советскому Союзу со стороны Польши». Резюме Молотова об этой беседе гласило: «Польша не хочет в данный момент связывать себя каким-либо соглашением с СССР или согласием на участие СССР в гарантировании Польши, но не исключает этого на будущее»11* (курсив мой. - С.С).
Было ли для советского руководства что-то неожиданное в такой позиции Варшавы? Конечно, нет. Ведь уже первое приглашение Гжибовского к Молотову являлось всего лишь одним из элементов в той большой игре, которая, по замыслу Сталина, вступила в решающую стадию с устранением Литвинова с поста наркома иностранных дел. Кремлю на этом этапе важны были не те позитивные сдвиги, которые наметились за предшествующие месяцы в отношениях с Польшей, а фиксация негативной позиции ее руководства на предложения советской стороны.
17 мая начальник Разведывательного управления РККА комдив И.И. Проскуров направил Сталину полученное по агентурным каналам спецсообщение о ближайших планах Гитлера119, раскрывавшее механизм германской политики в отношении Польши. Обращаю внимание на два содержащихся в нем положения, которые не могли не вызвать повышенного интереса Сталина, о чем свидетельствовала его резолюция на полях120. Первое: «если Польша не согласится с германскими предложениями и не капитулирует в ближайшие недели, что вряд ли можно предположить, то в июле-августе она будет подвергнута нападению»; второе: «в случае конфликта мы хотим при любых обстоятельствах добиться нейтралитета СССР».
Принимая во внимание ближайшие внешнеполитические цели Сталина, очевидно, что главной задачей нового советского полпреда в Польше Н.И. Шаронова должно было стать отслеживание состояния польско-германских отношений. При этом немалую озабоченность вызывало не их обострение и вероятное перерастание в войну, а напротив, возможность достижения компромисса между Варшавой и Берлином на основе пакета германских предложений. Так, получив в 20-х числах мая информацию о колебаниях в настроении Бека, касавшихся дальнейшего развития отношений с третьим рейхом121, Москва незамедлительно направила соответствующие инструкции Шаронову. Следуя им, полпред в беседе с Беком позволил себе почти недипломатическую реплику, отражавшую озабоченность Кремля: «мы вполне понимаем политику и положение Польши, но политика уступок, независимо от их размеров, м[ожет] б[ыть] чревата всякими нехорошими последствиями, и за уступкой маленькой деревни можно дойти до потери независимости». На это Бек ответил достаточно определенно: «если немцы думают, что Польша не будет воевать потому, что мы спокойно ведем себя, о они ошибаются. Мы уже дали им небольшой урок, второй урок будет серьезнее ервого»122. В Кремле могли быть спокойны: Польша идти на уступки не собиралась, то по имевшейся информации означало войну.
Отличительная черта третьего (июньско-августовского) этапа в советско-поль-ких отношениях - сведение к минимуму контактов руководства Наркоминдела с ольским послом, а также круга обсуждавшихся вопросов, что являлось характерным имптомом свертывания отношений. Советская сторона отказалась от заключения пециального соглашения о взаимном транзите товаров через территорию Польши и ССР под предлогом, что «вопрос о транзите военных грузов поставлен был Поль-ким правительством преждевременно»123. Это заявление стало большой неожидан-остью для поляков, явно рассчитывавших на получение оружия и других военных узов от западных держав через территорию СССР124. Видимо, для того чтобы как-то сгладить неприятный осадок, оставшийся в Варшаве от этого шага Москвы, Шаронов при очередной встрече с заместителем министра иностранных дел Шембеком 14 июня заверил его, что в нынешней международной обстановке «не нужно опасаться никакого вооруженного конфликта»125.
Если отказ от заключения транзитного соглашения можно назвать недружественным Польше актом, то заключение пакта о ненападении с нацистской Германией в той форме и в то время, когда это было осуществлено советским руководством, не иначе - как откровенно враждебным действием в отношении Варшавы. Но прежде чем это произошло, «польскому фактору», почти исчезнувшему с середины мая из дипломатической дискуссии СССР с западными державами, предстояло еще сыграть якобы решающую роль в ходе закончившихся неудачей англо-франко-советских военных переговоров в августе 1939 г.
Несмотря на то, что многие советские документы, связанные с трехсторонними, прежде всего политическими, переговорами весной-летом 1939 г. остаются по-прежнему недоступными исследователям, что не позволяет прояснить их отдельные, порой важные, аспекты, их общая картина в целом достаточно ясна. В частности, переговоры военных делегаций априори не могли привести к положительному результату, так как ни одна из сторон не приняла на этот счет соответствующего политического решения, преследуя исключительно свои цели и не будучи склонна к поиску компромисса. При этом политическое руководство трех стран рассматривало московские переговоры как средство давления на нацистскую Германию: западных держав - для устрашения Гитлера «кошмаром коалиции», советское - для достижения политического соглашения с ним, обеспечивавшего расширение «сферы интересов» СССР на международной арене.
Отсутствие политической воли к соглашению и обоюдное недоверие проявилось и в неподготовленности московских переговоров как таковых, и в выдвижении маршалом К.Е. Ворошиловым ультимативных условий уже в ходе второго дня заседаний, согласно которым «наше (СССР) участие в войне возможно только на территории соседних с нами государств, в частности Польши и Румынии»126. Вопрос о пропуске иностранных войск на территорию суверенного государства, причем не просто транзитом, но для ведения боевых действий - это вопрос в первую очередь политический, а не военный. Его решение могло быть результатом только прямых переговоров и договоренностей между всеми заинтересованными сторонами на самом высоком уровне. Нежелание польской, как, впрочем, и советской, стороны даже вести подобные переговоры убедительно свидетельствует о том, что «польскому вопросу» на англо-франко-советских переговорах Кремль отводил исключительно инструментальную роль, а именно - торпедирование этих переговоров под «благовидным» предлогом127.
Пойдя на соглашение с третьим рейхом в той форме, в какой это имело место 23 августа 1939 г.128, советское правительство сразу же нарушило статью 3-ю договора о ненападении между СССР и Польшей, заключенного 25 июля 1932 г., а затем продленного 5 мая 1934 г. до конца 1945 г., что еще раз было подтверждено в совместной декларации обоих правительств 27 ноября 1938 г. Согласно этой статье, СССР и Польша обязывались «не принимать участия ни в каких соглашениях, с агрессивной точки зрения явно враждебных другой стороне»129. Принимая во внимание не вызывающие сомнения ближайшие шаги нацистского руководства по отношению к Польше, о чем Сталин был информирован из самых разных источников, в том числе из «первых рук»130, советско-германский пакт, несомненно, может быть квалифицирован как враждебное Польше соглашение. В своей преданной гласности части, de jure он являлся договором о неограниченном нейтралитете каждой из сторон в отношении действий другой стороны, т.е. предоставлял агрессору полную свободу действий. На это указывает, в частности, формулировка статьи II советско-германского договора от 23 августа 1939 г.: «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся
Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу». Все это свидетельствует о том, что с международно-правовой точки зрения открытая часть советско-германского договора о ненападении, оцениваемая в рамках конкретной военной политической обстановки конца лета 1939 г., несомненно, входила в явное противоречие с взятыми советским руководством ранее обязательствами в отношении Польши. Как провидчески отмечал Литвинов еще в 1934 г.: «Двусторонние пакты о ненападении не всегда служат делу мира. Самое заведомо агрессивное государство может заключать пакты о ненападении с одними государствами, чтобы развязать себе руки и обеспечить тыл или фланги для нападения на другие государства»131.
Что же касается Секретного протокола, представлявшего, по выражению советского руководства, «органическую часть пакта»132, то он зафиксировал договоренность двух государств о территориально-политическом переустройстве и разделе сфер интересов в Восточной Европе, первой жертвой которой должна была стать Польша133.
И это неудивительно, поскольку политические и военные цели национал-социалистического и советского руководства в отношении Польши фактически совпали. Гитлер, выступая 22 августа 1939 г. перед верхушкой командования вермахта, обозначил цель: «уничтожение Польши». «Речь идет не о достижении какого-то определенного рубежа или новой границы, а об уничтожении врага»134. Соответственно была сформулирована и директива ОКБ135. В свою очередь, Сталин в беседе с Генеральным секретарем Исполкома Коминтерна Г. Димитровым 7 сентября 1939 г. следующим образом сформулировал свое отношение к польской проблеме: «Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую] систему на новые территории и население»136. Что касается Красной армии, то соединениям ее двух только что созданных фронтов -Белорусскому и Украинскому были поставлены как оперативные задачи - «уничтожить и пленить вооруженные силы Польши», действующие восточнее предварительно согласованной линии раздела Польского государства по Секретному протоколу137, так и политические - «решительно выступить на помощь трудящимся Западной Белоруссии и Западной Украины»138. Так, в модифицированном виде начиналось практическое осуществление сталинско-молотовско-потемкинского сценария четвертого раздела Польши, несколько откорректированного Гитлером, который отвел Советскому Союзу роль наковальни.

_________________
Не спорьте с историей - она всегда права (Больница Преображения. С. Лем)
Грубость ставит вас на одну доску с кем угодно; дистанцию создает только учтивость. (Т. Манн)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Ута
Маркграфиня Site admin

   

Зарегистрирован: 03.03.2010
Сообщения: 14829

СообщениеДобавлено: Вс Окт 31, 2010 3:59 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

В продолженнии темы, вот прочитала еще интересную статью "Мы ждали второго фронта: союзники глазами советского общества в годы Второй мировой войны" Журнал "Российская история" № 6, 2009 г., автор Голубев А.В.
Здесь часть статьи, где показано отношение к событиям 1939 г. и в частности к Польше.

Цитата:
После подписания пакта Германия могла претендовать на роль союзника, во всяком случае, на Западе ее противники советско-германское партнерство рассматривали как нечто, весьма близкое к союзническим отношениям (подобная точка зрения существует и в современной российской историографии2). Но в общественном сознании СССР фашистская Германия оставалась скорее самым опасным и вероятным противником, чем союзником; соглашения 1939 г. воспринимались в лучшем случае как тактический ход советского правительства, чему имеется достаточно свидетельств. С одной стороны, сохранялась память о союзе с Англией и Францией в Первой мировой войне; с другой - память о прошлой германской войне и немецкой оккупации Украины, образы и представления, внедрявшиеся антифашистской пропагандой 1930-х гг., вели к росту антинемецких настроений.
Нападение Германии на Польшу в СССР встретили со смешанными чувствами. В 1920-1930-х гг. большинством политически и социально активного населения Польша скорее воспринималась как потенциальный противник, чем как союзник, или бывшая часть Российской империи, или соседнее, близкое по своим историко-культурным корням, славянское государство. Более того, для многих советских людей именно «панская Польша» являлась олицетворением всего худшего, что было (или могло быть) на Западе. Примером может служить анонимное письмо на имя председателя Совнаркома В.М. Молотова, отправленное в 1940 г. из Магнитогорска, в котором говорилось: «Мы уже сейчас на положении панской Польши: сахару нет, конфет нет, печенья нет, макаронных изделий нет, масла нет, муки совершенно никакой»3. И неважно, что ситуация в реальной «панской Польше» была совершенно иной.
После заключения пакта между СССР и Германией многие советские граждане пришли к выводу, что судьба Польши предрешена. Так, жители Ленинграда, в частности, отмечали, что «Германия в этом договоре развязала себе руки в отношении Польши... Она безнаказанно приберет Польшу к рукам».
При этом участие СССР в новом разделе Польши мало кем предполагалось. Как предсказывал в беседе с сослуживцами сотрудник Наркомлеса СССР, «Германия пактом о ненападении и торговым договором свяжет [СССР] по рукам и ногам, чтобы в это время разделаться с Польшей». Большинство комментариев носило достаточно отстраненный характер; иногда встречались такие предположения: «В результате договора сильно пострадает Польша, ее сильно пощипают, хотя она заслуживает этого»4.
После начала военных действий высказывались даже более жесткие оценки: «Польша своим криком и дерзким поведением вынудила Германию выступить»5. Однако подобные настроения вряд ли преобладали. Как вспоминал позднее К. Симонов, «когда началась война немцев с Польшей, все мое сочувствие так же, как и сочувствие моих товарищей по редакции военной газеты, где мы вместе работали, было на стороне поляков, потому что сильнейший напал на слабейшего и потому, что пакт о ненападении пактом, а кто же из нас хотел победы фашистской Германии в начавшейся европейской войне, тем более легкой победы? Быстрота, с которой немцы ворвались и шли по Польше, огорошивала и тревожила»6.
Вместе с тем вступление советских войск в Западную Украину и Белоруссию и последовавшее присоединение этих областей к СССР было встречено скорее одобрительно. Одни рассматривали это как возможность распространения социализма на новые территории, другие же - как восстановление законных границ и интересов России. Академик В.И. Вернадский, в частности, записывал в дневнике в октябре 1939 г.: «Политика Сталина-Молотова реальная, и мне кажется правильной государственно русской»7.
Как отмечал Симонов, сказалась атмосфера напряженности в советско-польских отношениях последних десятилетий. Кроме того, отодвигалась западная граница, было предотвращено соглашение между Гитлером и западными державами, которого так боялось советское руководство. К тому же ни Англия, ни Франция, объявив войну Германии, вопреки своим обещаниям так и не пришли на помощь Польше. Неудивительно поэтому, что Симонов встретил вступление советских войск на территорию Польши «с чувством безоговорочной радости»8. Те же настроения владели и многими красноармейцами, которые участвовали в походе в Западную Украину и Белоруссию. Один из них в ноябре 1939 г. писал своему другу, тоже красноармейцу, в Ленинградский военный округ: «В этом году и мне пришлось идти в рядах непобедимой славной Красной армии вызволять от гнета помещиков наших братьев украинцев и белорусов». Другой гордо заявлял: «О международной обстановке не забываем и всегда готовы по зову правительства выступить на защиту своих священных границ, а также для освобождения трудящихся любого государства, которые хотят мирной жизни»9.
Таким образом в 1939 г., если говорить о преобладающих тенденциях, ни Польша, ни выступившие на ее стороне Англия и Франция не рассматривались в советском обществе в качестве союзников ни сейчас, ни в перспективе. Одно из немногих исключений составлял председатель Оборонной комиссии Союза писателей Вс. Вишневский, имевший в те годы доступ к закрытой для других информации и регулярно общавшийся с крупными военными деятелями, в том числе с наркомом обороны К.Е. Ворошиловым. Уже 1 сентября 1939 г. он записал в дневнике: «Возможно, что в нужный момент мы объявим лозунг "восстановления Польши", найдем кадры народные, демократические и т.п. в самой Польше, перетянем на свою сторону ряд элементов. Нас предпочтут немцам»10.
Вообще, во второй половине 1939 - первой половине 1941 г. в общественном мнении царила очевидная растерянность. Мало кто верил в долговременность партнерских отношений с гитлеровской Германией; вместе с тем в официальной пропаганде Англия и Франция рассматривались как главные виновники войны, агрессоры, потенциальные противники. А.А. Жданов, например, весной 1940 г. заявил на ленинградском партактиве, что для СССР «приятнее, полезнее и ценнее иметь под боком не антисоветских англо-французских союзников с намерением напасть либо на Германию, либо на Ленинград... [но] страну, которая с нами в дружественных отношениях»". Имелась в виду Германия.

_________________
Не спорьте с историей - она всегда права (Больница Преображения. С. Лем)
Грубость ставит вас на одну доску с кем угодно; дистанцию создает только учтивость. (Т. Манн)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Nie-junmen
Динши-ван модератор

   

Зарегистрирован: 13.05.2010
Сообщения: 10272
Откуда: Москва

СообщениеДобавлено: Сб Янв 07, 2012 9:42 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Как поляки планировали строительство своих бронетанковых сил?

ЕМНИП, у них на начало войны было некоторое количество (135?) танков 7ТР (модифицированный "Виккерс шеститонный" с 47-мм. шведской пушкой Бофорса и передовым по тому времени танковым перископом конструкции капинана Войска Польского Гундляха), некоторое количество Рено ФТ, а также танкеток ТК (300?).

Что они вообще по этому направлению думали? Rolling Eyes
_________________
Моральный дух моих войск невероятно высок - природная стойкость аньхуйского крестьянина + 70-градусная гаоляновка + огненная корейская кимчхи - что еще надо для победы? Разве что патронов побольше - и бежал бы Ямагата впереди собственных панталон!
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение Посетить сайт автора
Потап
модератор, Снайпер

   

Зарегистрирован: 27.10.2010
Сообщения: 2714
Откуда: РФ Москва

СообщениеДобавлено: Вс Мар 24, 2013 7:47 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Ута писал(а):
Позиция же союзников для меня например, остается не совсем понятной. 25 августа было подписано англо-польское соглашение, и Гитлер перенес нападение с 26 августа на 1 сентября (причины этого шага до сих пор не ясны). Однако, знал ли Гитлер о том, что в случае боевых действий против Польши, АиФ не будет реально вмешиваться? Не сообщили ли ему союзники об этом?

По договору с Польшей АиФ должны были начать боевые действия против Германии на 15 день мобилизации. Понятно, что к этому времени от Польши и ее армии ничего уже не осталось. Поляки приступили к драпу уже 6 сентября, после получения приказа маршала Рыдз-Смиглы:
Цитата:
В связи со сложившейся обстановкой и комплексом проблем, которые поставил ход событий в порядок дня, следует ориентировать ось отхода наших вооруженных сил не просто на восток, в сторону России, связанной пактом с немцами, а на юго-восток, в сторону союзной Румынии и благоприятно относящейся к Польше Венгрии..

Немцы уже 10 сентября начали переброску войск из Польши на запад.

Ута писал(а):
4. Польша никогда не рассматривалась как военно – стратегический партнер и лишь как рычаг давления на Германию
5. никакой реальной помощи Польше не было бы оказано


Процитирую Ю.Мухина:
Цитата:
18 августа 1939 г. премьер-министр Франции Деладье через посла США в Париже Буллита информировал о положении дел правительство США. Буллит телеграммной сообщал о позиции Деладье:
«Он считает величайшей глупостью со стороны поляков отвергать русское предложение о действенной военной помощи. Он понимает нежелание поляков, чтобы Красная Армия вступила на территорию Польши, но как только в Польшу вторгнутся германские армии, польское правительство, конечно, будет радо получить помощь от всякого, кто может предоставить помощь.
Он будет рад послать две французские дивизии в Польшу и уверен, что может также получить английскую дивизию для Польши так, чтобы поддержка не была бы исключительно русской, а международной.
Более того, он может получить от Советского правительства самые абсолютные гарантии об эвакуации впоследствии с польской территории, а Франция и Великобритания дадут абсолютные гарантии этих гарантий.
Ворошилов затронул существо вопроса, когда сказал англичанам и французам, участвующим в переговорах, что Советская Армия готова выступить против Германии, но что единственные практические линии прохода лежат через Вилъно против Восточной Пруссии и через Львов (Лемберг) на юг.
Советское правительство не пошлет самолеты и танки без сопровождения других войск на помощь Польше. Он, Деладье, считает советскую позицию благоразумной»

_________________
Скажи-ка, дядя... (М.Ю.Лермонтов)
Вернуться к началу
Посмотреть профиль Отправить личное сообщение
Показать сообщения:   
Начать новую тему   Ответить на тему    Список форумов АВРОРА -> Военная история Европы Новейшего времени XX века Часовой пояс: GMT + 4
На страницу Пред.  1, 2, 3, 4, 5
Страница 5 из 5

 
Перейти:  
Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах

Rambler's Top100 Рейтинг@Mail.ru Submitter.ru - Регистрация в поисковых системах! МЕТА - Украина. Рейтинг сайтов Goon Каталог сайтов MetaBot.ru - Мощнейшая российская мета-поисковая система! Refo.ru - русские сайты


Powered by phpBB © 2001, 2002 phpBB Group
subRed style by ktauber
Вы можете бесплатно создать форум на MyBB2.ru, RSS